«Я верил, я думал, и свет мне блеснул наконец». Так вот и со мной: бац по башке – и накрыло просветление. Значится так, граждане. Мы живём во Вселенной, созданной Фёдором Ивановичем Тютчевым.
Начать с прекрасных, хотя и навязших в зубах строк:
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать –
В Россию можно только верить.
Уж сколько раз их переталдычивали на все лады с ноября 1866-го, когда они были написаны. Сколько перехватывающей горло иррациональной гордости и веры в особый путь было взлелеяно с их высокохудожественной помощью! Не зря, ох не зря государь-император Николай Палкин некогда поддержал все инициативы камергера, поэта-философа и бывшего дипломата Фёдора Тютчева по созданию позитивного образа России на Западе. Не столько делом, сколько словом.
Мы не такие, как вы, вам нас не понять – и тем лучше! По нагой и нищей русской земле ходит никем не узнанный голый и босый Христос, чудесным образом перенесясь на холодный север с тёплых берегов Иордана. Поэтому вся благодать — здесь:
Эти бедные селенья,
Эта скудная природа —
Край родной долготерпенья,
Край ты русского народа!
Не поймет и не заметит
Гордый взор иноплеменный,
Что сквозит и тайно светит
В наготе твоей смиренной.
Удрученный ношей крестной,
Всю тебя, земля родная,
В рабском виде царь небесный
Исходил, благословляя.
Сложные и постоянно меняющиеся отношения с Богом в XX столетии никак не повлияли на эту непрерывную традицию тонкого чванства и культивации собственной загадочности для всего мира. И только после крушения империи, когда начались массовые поиски заплутавшего рацио, строки об особенной стати, аршине и непостижимости умом стали откровенно раздражать публицистов новой волны. Желание влиться в семью народов и найти в себе признаки и родовые черты обычного человека временно возобладало в потерянных согражданах.
Но прав был поэт: «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся». И вот Тютчев снова мобилизован и призван. И возвращение «лиц российской национальности» на свой особый путь в новом веке было обставлено с невиданным размахом и разухабистостью.
Жалкий отчаянный выкрик сатирика Губермана «Давно пора, @бёна мать, умом Россию понимать!» вослед нашему паровозу пропадает в стуке колёс и победном шипении пара.
«И нам сочувствие даётся, как нам даётся благодать». Ваше слово, Фёдор Иванович, не просто отзывается и встречает горячее сочувствие – оно буквально программирует реальность, и весьма жёстко. Вы демиург, вы сотворили магическими сочетаниями звуков те самые русские миры, в которых все мы заключены, как в волшебных шкатулках.
Помнится, на третьем курсе филфака прочитала я ваше посвящение «Русской женщине» и была им совершенно зачарована. Завтра экзамен по отечественной литературе, половина списка, как всегда, не тронута – конь не валялся. А мне хоть бы хны – хожу под наркотиком этой безнадёжности и нежности, проливая невидимую прозрачную слезу вместе с автором:
Вдали от солнца и природы,
Вдали от света и искусства,
Вдали от жизни и любви
Мелькнут твои младые годы,
Живые помертвеют чувства,
Мечты развеются твои…
И жизнь твоя пройдет незрима
В краю безлюдном, безымянном,
На незамеченной земле, —
Как исчезает облак дыма
На небе тусклом и туманном,
В осенней беспредельной мгле…
И что же? Должны были просвистеть года, проснуться Эйяфьядлайёкюдль и сдвинуться разные тектонические плиты, чтобы до меня наконец дошло – это не про какую-то там абстрактную русскую женщину вы изволили сочинить. Это я – от солнца и природы, от света и искусства, от жизни и любви вдали. Это вы меня заколдовали и заключили в такое вот бытие, про которое поэты пишут такие вот стихи. Вы виноваты со своим словом животворящим, чтоб его!
Фёдор Иванович, возьмите свои слова назад!
И родите нас, пожалуйста, обратно.
Ирина РОДИНА