Главная | Интервью | Как я не стал карманником

Как я не стал карманником

Беспризорники Ростова

Дон нам батюшка, а Ростов – папа. Вечный конкурент Одессы-мамы, город, чей умопомрачительный колорит не поддается ни ходу времен, ни смене властей.

Устоять перед его опасным обаянием и не потерять себя — задача не из простых. А вот наш герой, рожденный и выросший в самом сердце «криминального рая», решил ее успешно.

Всю свою сознательную жизнь Владимир Пилипко занимался музыкой. В юности играл на аккордеоне и пел в перерывах между сеансами в ростовских кинотеатрах. Потом долгие годы преподавал, взращивал новые таланты не покладая рук.

И ныне, в свои 84, этот седовласый джентльмен с тросточкой подтянут, элегантен и помнит все — о себе, о людях, об эпохе. Этот город он знает как свои пять пальцев. А родиться ему привелось в самом центре «ладошки» — в опасной близости к Старому ростовскому базару.

Там собиралася компания блатная

Щипач - элита воровского мира

В донской столице было два главных криминогенных района. Первый – Богатяновский спуск. Это было средоточие всевозможных воровских «малин», «майданов» — игорных притонов и «ям» — скупок краденого. Именно  здесь  можно было встретить весь цвет уголовного царства: домушников, краснушников, гоп-стопников, медвежатников и элиту преступного мира — щипачей-карманников. Они-то и были основными кормильцами преступного братства, поскольку содержали весь общак.

Второй район прилегал к Старому базару. На Старопочтовой, Рождественской, Тургеневской и Воронцовской промышляли исключительно щипачи. Мальчишки 30-х хорошо знали обитавших здесь воров в законе: Сильву, Кузнеца, Гомошку и братьев Шумаковых. Эти профессионалы высокого класса, прежде чем «выйти в люди», отрабатывали свое мастерство на манекенах с колокольчиками.

Каждому детенышу — по «птенцу»

— Мы были нужны им, а они нам! — объясняет Владимир Ефимович. — Все выходные дни, а они приходились на 6-е, 12-е, 18-е, 24-е и 30-е число каждого месяца, для щипачей были праздниками.

Украв у зазевавшейся хозяйки хлебные карточки, воры поручали нам, малолеткам, обмен талонов на хлеб в магазине. За это каждый из нас получал «птенца», или «птюху». Так назывался хлебный довесок, который и был нашей «зарплатой» и съедался в минуту.

В стране свирепствовал голод, а благодаря «птенцам» пацаны со Старого базара были хоть как-то сыты. Как же нам было не восхищаться своими старшими приятелями — ловкими, хитрыми, отчаянными?

Здравствуйте, урки!

Вор в законе
В 1934 году в Театре рабочей молодежи (ныне это Театр на Свободе) давали пьесу Николая Погодина «Аристократы». Тема была ангажирована Советской властью — трудовое перевоспитание урок на Беломорканале. Главную роль вора в законе Кости-Капитана с блеском сыграл Петр Лобода, в будущем — Народный артист СССР. Его 100-летие Ростов отметил в 2007-м году.

Задолго до  описываемых в пьесе событий драматург Погодин работал  в газете «Приазовский край» и добросовестно посещал злачные места, поэтому не понаслышке был знаком с преступным миром. Словом, писал с натуры. Прототипы его персонажей были обитателями ростовского «дна». Кроме харизматичного Кости, в «Аристократах» появлялась Сонька — Золотая ручка. Эта привлекательная блондинка со шрамом на щеке промышляла в районе Старого базара и воспринималась ростовчанами как местная достопримечательность.

Когда 12-летний Володя Пилипко с другими мальчишками впервые увидели этот спектакль в постановке ТРАМа, их восторгу не было предела. Костя-Капитан, появляясь на сцене, приветствовал собратьев возгласом: «Здорово, урки!» — и публика рукоплескала и неистовствовала, узнавая в героях пьесы «своих».

Другие персонажи — воры Лимон и Берет — с почтением говорили друг другу:

— Так это ж Костя-Капитан, ростовский вор в законе!

И земляков «авторитета» распирала гордость, переливаясь через край, наполняя и партер, и галерку, и ложи.

Ангел мой, щипай со мной!

Уркаганская мода
Спору нет — отрицательные образы часто удаются писателям лучше положительных. Злодей интересней и ярче праведника, в нем больше красок и нюансов, он более живой и человечный. Так и выведенные в «Аристократах» уркаганы пленяли юные души своей дерзостью и вызывающей свободой.

Конечно, по законам жанра и догмам соцреализма, ГУЛАГ — во всяком случае, в рамках театральной сцены — укатает этих сивок и сделает из них честных тружеников. Но пока не грянет столь  грустный и предсказуемый  финал, они останутся «аристократами» — в особой отстраненности от стертой толпы советских граждан, в самом нежелании пахать на  власть.

Да и прототипы литературных блатарей обладали магнетической притягательностью, противостоять которой мальчишкам было очень трудно. Аккуратные, точные в жестах, по-своему изящные джентльмены удачи и верные рыцари воровского кодекса. «Хочешь, научу?» — как бы походя спрашивали они молодняк, нащупывая в случайных помощниках будущую смену.

ЗАКОНОДАТЕЛИ МОДЫ

Владимир Пилипко, несостоявшийся карманник:

— Конечно, для нас, пацанов, эти люди были овеяны особой романтикой. Они были не просто ловкими, отчаянными, но и красивыми. Одеты всегда чисто, подчёркнуто аккуратно, даже элегантно, что называется, с иголочки. Длинный пиджак-«лепёха», идеально отглаженные брюки-«шкары», заправленные в сверкающие сапоги-«прохоря» особым образом — с лёгким напуском… Сорочка обычно либо кипенно-белая, либо модная клетчатая. А вот галстука «блатные ребята» не признавали категорически. Кепка с маленьким козырьком и — особый шик — белый шарфик. Стрижка — очень короткая…

 

Робин-Гуды или крысятники?

Благодарение небу, мать и сестры Володи Пилипко чутко следили за тем, чтобы мальчик не ушел к ворам. Девчонки «пасли» его на улицах и переулках криминального рая. Мать никогда не била, но была строга и категорична в моральных постулатах.

Хлебная карточка
Хотя какая там мораль в голодных тридцатых… Володя с товарищами не стали карманниками, но краснушниками им побывать пришлось. Так называли тех, кто на ходу впрыгивал в красные товарные вагоны с зерном с Парамоновских мельниц, молниеносно запихивал за пазуху добычу и через металлическое окошко сигал обратно с тремя-четырьмя килограммами еды на пузе под рубашкой…

За это зерно Володю дома ругали. Ругали, но ели всей семьей.  А вот дядя его загремел на лесоповал за два мешка бураков, вынесенных с поля. Ибо государство, по полной программе ограбившее своих граждан под  видом колхозного строительства, очень не любило, когда воровали у него. И вынуждало население к тотальному воровству.

Ибо, чтобы не отдать концы, граждане тянули если не  у советской власти, то у таких же голодранцев, как они сами. Ведь никто не считал, сколько народу обрекли на голодную смерть ростовские «Робин-Гуды», тыря хлебные карточки у незадачливых обывателей.

Вдоль обрыва, по-над пропастью

Ах, зачем я на свет появился
Факт остается фактом: ни сам Владимир Пилипко, ни товарищи его детства так и не влились в криминальный мир, который вязкой трясиной обступал их со всех сторон. Ходили несколько лет по краю своими детскими ножками, но в пропасть не провалились.

Выжив благодаря «птюхам» во время голодного мора 30-х годов, все Володины друзья по улице погибли в Великую Отечественную. Ни один его ровесник не вернулся с войны домой, на Воронцовскую. Впрочем, та же участь постигла и их соседей-«аристократов». Все они сгинули в жерле истории. Остались память и надежда, что царь Соломон был не прав. Ничто не проходит зря, и у самых трагических уроков есть свой мучительный смысл.

Ирина РОДИНА






Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*

Можно использовать следующие HTML-теги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <strike> <strong>